Пётр ЧАЛЫЙ. Живы его стихи
       > НА ГЛАВНУЮ > ФОРУМ СЛАВЯНСКИХ КУЛЬТУР > СЛАВЯНСТВО >


Пётр ЧАЛЫЙ. Живы его стихи

2016 г.

Форум славянских культур

 

ФОРУМ СЛАВЯНСКИХ КУЛЬТУР


Славянство
Славянство
Что такое ФСК?
Галерея славянства
Архив 2020 года
Архив 2019 года
Архив 2018 года
Архив 2017 года
Архив 2016 года
Архив 2015 года
Архив 2014 года
Архив 2013 года
Архив 2012 года
Архив 2011 года
Архив 2010 года
Архив 2009 года
Архив 2008 года
Славянские организации и форумы
Библиотека
Выдающиеся славяне
Указатель имен
Авторы проекта

Родственные проекты:
ПОРТАЛ XPOHOC
ФОРУМ

НАРОДЫ:

ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ
◆ СЛАВЯНСТВО
АПСУАРА
НАРОД НА ЗЕМЛЕ
ЛЮДИ И СОБЫТИЯ:
ПРАВИТЕЛИ МИРА...
ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ
БИБЛИОТЕКИ:
РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ...
Баннеры:
ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ

Прочее:

Пётр ЧАЛЫЙ

Живы его стихи

Евген Плужник в переводах Александра Нестругина

 

Недавно на телеэкране довелось увидеть, как в Киеве сорвали встречу с читателями главного, по сути, археолога и историка Украины Толочко. Пётр Петрович хотел рассказать о своей новой книге. Увы, академику не дали слова. Так рассчитались с ним за его несгибаемую позицию в сохранении подлинной истории славянства. Так рассчитались с ним и за выступление в Минске на недавней майской научной конференции. С её трибуны академик культурно выхлестал тех, кто в маске правдоискателя на пространствах бывшего Советского Союза обливает грязью воинов и победителей  фашизма в Великой Отечественной войне.

Схоже поступили и с народным поэтом Украины Борисом Олейником. Появились его честные стихи, статьи о славянском братстве и его недругах в российской печати, как спешно Бориса Ильича убрали с поста главы Украинского фонда культуры.

Если так сейчас в Киеве относятся к известным и уважаемым учёным и деятелям культуры – нашим современникам, - то, что же говорить об ушедших. Говорить о тех, чьё творческое наследие является гордостью нашей общей отечественной литературы, культуры. Четверть века известный поэт, лауреат литературных премий, в 1990-е годы возглавлявший Киевскую писательскую организацию,  Леонид Череватенко пытался «выбить» средства на издание «полного собрания сочинений» Евгена Плужника, поэта-классика ХХ века. Не смог.

Для читателей, кто впервые слышит имя Плужника, небольшая биографическая справка о поэте.

 В сельской православной семье, где Евгений появился на свет на исходе девятнадцатого века – 26 (14) декабря 1898 года, почитали как святцы, так и книгу. Старшие братья и сёстры учились – в школе и гимназии, в университете и институте. Рос Женя Плужник в слободе Кантемировке, в Воронежской губернии. Здесь на плодороднейших – родючих – чернозёмах веками живут русские и украинцы. Здесь на равных звучат русские и украинские говоры, песни. Потому неудивительно, что выпускник русской классической гимназии (а учился Евгений в Воронеже, Богучаре, Бердянске,  Боброве), волею судьбы в годы Гражданской войны попавший на Полтавщину, а затем осевший на постоянное жительство в Киеве, легко обрёл себя в литературной стихии украинской мовы.

Время было трагическое. «Нелёгкая досталась доля» и Евгену, Евгению Павловичу. Рано осиротел, оставшись без матери и отца, терял родных братьев и сестёр. Здоровье точил наследственный недуг, трудно поддававшийся лечению туберкулёз. Но трудился Плужник неимоверно много. В наследии – три поэтических сборника, роман, киносценарии и пьесы. Участвовал в составлении русско-украинского словаря деловой речи, который переиздается и поныне. Переводил на украинский Н.В. Гоголя, Л.Н. Толстого, А.П. Чехова, М. Горького. Успел переложить и три книги романа «Тихий Дон» Михаила Шолохова, который, чуть позже Евгения, учился тоже в Богучарской гимназии.

Работал – творил как каторжник, будто предчувствуя, что безжалостная судьба отпустит ему на вдохновение всего-то толику счастливых лет.

По злому навету Плужника незаконно осудят в декабре 1934 года. А в последний день января 1936-го он завершит свой короткий – в тридцать восемь лет – земной путь на больничной койке в лагерном лазарете. Его могила затеряется в земле Соловецкой.

Но – живы его стихи…

Тем более важно, что стихи  уроженца слободы Кантемировка  Воронежской губернии нынче печатаются, звучат у нас в России на русском и украинском языках. Его переводили и переводят Юрий Кузнецов, Светлана Соложенкина, Михаил Тимошечкин, Виктор Беликов, Виктор Будаков, Евгений Новичихин и другие. Сейчас схоже влюбился в Плужника и продолжает открывать его читателям известный русский поэт Александр Нестругин. Достоинство его переводов в том, что Александр Гаврилович бережно сохраняет и талантливо передаёт дух и букву плужниковского поэтического слова. А оно ведь и спустя десятилетия греет душу, что немаловажно в нашу нелёгкую годину испытаний на крепость славянского братства, даёт духовную пищу сердцу и уму.

Подборку переводов хотелось бы открыть стихотворением Александра Нестругина, посвящённом Евгену (Евгению) Павловичу Плужнику.

ГОЛОС

«Мiсток замшiлий i хисткий,
I верби в березi, i мальви,
Яку менi вiдкрили даль ви
Давно забуту…»

Евген Плужник

Снег кровавый межу перемёл.
«Град» по небу кидает зарницы.
…Я вчера земляка перевёл
Через эти глухие страницы.
 
На меня покосилась заря,
Как одесская память, сурова.
…Но не зря же, - с тридцатых, - не зря
Шёл он к нам из тумана сырого!
 
И дыханием выстывшим грел
Дрожь речушки и мостик дощатый.
И белел кантемировский мел,
Заслоняя цветущий  Крещатик.
 
Тут всего перейти – только лог,
Но -  расстрелянной степью донецкой…
Для того ли он смерть перемог,
Встал из тяжкой земли соловецкой,
 
Чтобы боль его, вздох его, взгляд,
Грусть его торопившихся книжек
Слепо ищущий «зрадникiв» «Град»
У России из памяти выжег?
 
Не захмарит свеченье строки
Правка чёрная века стального.
Точкой вдавлены в жизнь Соловки,
Но тому не поверило слово.
 
И явилось в родимом краю –
Светом горьким, не теменью схронов.
И спешащую строчку мою
Кто-то холодом за руку тронул.
 
Он, тот холод – он многое знал…
За межою, что встала терново,
Голос гаснущий жизнь мою звал, -
И чужой не казалась мне мова!
 
…Снег кровавый межу перемёл.
«Град» по небу кидает зарницы…
Я поэта вчера перевёл
Через эти глухие страницы.

Из стихов Евгена Плужника

  *   *   *
Ах, флейты голос за рекою –
Наш синий день, твой нежный взгляд!
С тобою, светлою такою,
Как голос флейты за рекою,
Уплыть легко так наугад.
 
Чёлн не держи: пускай с водою
В сияньи дня скользит, кружит.
Какой восторг – быть молодою;
Какой покой – плыть за водою,
Бесстрашно, безоглядно жить!
                  *   *   *

Она нисходит к морю… Кто она? –
Отныне это позабылось, смеркло.
Не эхо разве – наши имена,
Не отзвук разве общей доли смертной?
 
Одно движенье – и под ноги лёг
Покров – и светлой негой торс открылся.
Так, будто бы на стройном стебле ног
Таинственно цветок во тьме светился –
Цветеньем победительно-нагим!
 
Спадает вал… Немеют берега…
И вновь волна летит напропалую!
Но воду тронет чуткая нога –
Вал дрогнет, пальцев кончики целуя…
 
И не таит волнение своё
Бескрайность вод, что всем ветрам открыта, -
И кажется, вернулась Афродита,
Вошла в прибой, что породил её!

                  *   *   *
Мосток замшелый в две доски,
И вербы у воды, и мальвы,
Какую мне вернули даль вы:
Уст, ещё спящих, лепестки,
Свет глаз, что их зовёт проснуться,
Озноб свиданья  – в первый раз…
Всё, что зовёт так властно нас -
И не даёт себя коснуться!
                   *   *   *
Забывшись, так вела рукою ты,
Что было старым клавишам тревожно…
Казалось, лишь скажи тебе: - Лети! –
И повернуть едва ль уже возможно!
 
Но что-то руку так твою вело –
Вот это сразу и заметить мне бы! –
Как будто перебитое крыло
Взлететь пыталось в раненное небо…
               *   *   *
 
Обутрело. В неясном сером свете
Твой облик  столько дивного таит.
И нежные – сквозь сумрак – щеки эти –
Невжель твои?
 
Горячий отсвет страсти, сон глубокий –
Они как будто стёрли те черты,
Что я узнал в свои земные сроки
У повседневной суеты!
 
И вот теперь в нездешнем свете зыбком
Явилась ты – не вскользь, не на бегу…
…Так чей же сон и детскую улыбку
Я у постели этой стерегу?
                     *   *   *
Молчи, молчи! Маячит за словами -
Холодный сумрак, облетевший сад…
Тень страсти нашей стала между нами -
Тогда, тогда, сто тысяч лет назад!
 
Шалей, кричи (ну что ж мы натворили!),
Любая речь – никчёмна и пуста!
…Как поздно мы свои сердца смирили.
…И разлучили рано как уста.
 
О милый друг! Я все истратил силы,
Ища тот миг, тот дальний свет в ночи,
Где образ твой, утраченный и милый,
Где голос твой… Молчи!
                                              Молчи!
                                                             Молчи!..
            *   *   *
Взгляда вашего наивность
И распахнутость сквозная
Так настроили поэта
На высокий строй лиричный,
 
Что я мог бы очень долго
(И вполголоса, конечно)
Говорить вам о великой
Душ сроднённости прекрасной,
 
О Любви и о Страданьи
(Всё из лет далёких, славных),
Тут же, к слову, намекнувши
На цинизм часов последних!
 
Ах, я мог бы так сердечно
Речь вести про эти речи,
Если б не было нам нудно
Повторение чужого!
 
То-то, с видом ожиданья,
Лишь смотрел, смотрел я молча
В глубину очей наивных,
Мне распахнутых навстречу…                
 *  *  *
Пока живу – какая мука! -
Во мне двойник мой странный жив…
Душа!  Бессонная докука!
С тобою мир недостижим!
 
Идти одним путём, согласным,
Хотел, но выбор твой – иной:
Как тень над всяким смыслом ясным,
Ты вновь смеёшься надо мной!
 
И чем ясней мой день, тем глуше
Твой голос, и печальней лик…
Душа (коль я имею душу)!
Непобедимый мой двойник!
                          *   *   *
 
Душа моя! Ты вновь стоишь на грани…
А дальше – странствий марево дрожит…
Где твой покой? Оконные герани?
Где времена дремотные, скажи?
 
Смирись! Не рвись! Взяла ты полной мерой
Вериг и тягот на земных путях…
И одиночества… И этой пыли серой,
Что ступни целовала всех бродяг!
 
А тут – ты глянь: покой…цветут герани…
И в умной книге – все пути близки.
(Чтоб ты не стала, невзначай,  на грани,
В начале новых странствий и … тоски)…
 
Душа моя! Ты вновь стоишь на грани!
                         *   *   *
Чем  меньше слов, тем больше речи ясной.
Ты слов, поэт, сугробы наметаешь!
Всё бьёшься, рвёшься, в облаках витаешь…
Слов круговерть! Напрасный труд, напрасный!
 
Что выскажешь? Сердца, как словари,
Истолковать уже готов ты вроде?
Грусть мировую –
В хуторском изводе?
 
Твори!
Твори!
                    *   *   *
Что сердца, ещё юного, реченья!
Что поздних дум отяжелевший гнёт!
Всё минуло! Лишь дрёмных  грёз теченье 
Тебя зовёт…
 
И это всё, что век тебе оставил:
Морщины, хвори, старые листы.
…Ах, опыт щедрый, ты со мной лукавил:
И запоздав - приходишь рано ты!
                   *   *   *
Камню дан предел один – лежать.
Ветру дни одно – лететь! – велели.
Я же должен смыслы обнажать
Иль, хотя бы, добиваться цели…
 
Век я взвешу – на своём горбу,
Всё своими делая руками, -
И кивнут привычно на судьбу
Вольный ветер и лежачий камень.
               *   *   *
Опасайся неба ночного!
Взора мало бездне немой,
Приношения ждёт иного –
Покорённой души самой!
 
Околдует, привычный руша
Дольний мир твой…Рванёт за край –
Нет, не зренье твоё, а душу
Потрясённую…
                               Так и знай!
                       *   *   *
Линяют краски…  Молкнут голоса…
Стихают души… Всё прими привычно –
И тот покой открой однажды сам
Как дар и прозябанья, и величья.

 

Перевёл Александр Нестругин.

Райцентр Петропавловка Воронежской области.

 

 

 

 

 

СЛАВЯНСТВО



Яндекс.Метрика

Славянство - форум славянских культур

Гл. редактор Лидия Сычева

Редактор Вячеслав Румянцев