Родственные проекты:
НАРОДЫ:
◆ СЛАВЯНСТВО
ЛЮДИ И СОБЫТИЯ:
БИБЛИОТЕКИ:
Баннеры:
Прочее:
|
Лидия ШЕВЧУК
Жернова
Поэма
Матери моей –
Родионовой Анне Федоровне
В лицо бил ветер озорной,
Летела тройка удалая,
Звеня копытами, играя,
По гулкой людной мостовой.
Жених весёлый и хмельной,
От счастья
пламенем пылая,
Сидел, невесту обнимая,
Припав к подруге
головой.
Невеста яблонькой цвела!
Глаза восторженно сияли,
Как
звёзды ясные, мерцали,
Млада и радостна была.
Покрыта пылью
вековой,
Старуха древняя стояла
И долго злобно наблюдала
За парой этой
молодой.
«Ну-ну! – колдунья прошептала, –
Резвись, молодушка, пока
Судьбы жестокая рука
Тебя ещё не поломала».
Застолье реченькой
журчало,
Звучали здравицы, но вот
Попировал честной народ,
И
отдохнуть пора настала.
Любовь цвела весенним цветом.
Чтоб
рассказать о страсти той,
О ласке, нежностью согретой,
Тут, братцы, надо
быть поэтом.
Скромны невеста и жених.
Чтоб им друг другом
насладиться,
Любовью нежною напиться,
Пока оставим их одних…
…Забылись сном они под утро.
Луна имела ещё власть.
В томленье
сладостном кружась,
Заснула женщина как будто…
Но помрачнело всё
вокруг,
Её тень чёрная накрыла,
Сковала тело, и испуг
Проник до
самого сознанья,
Ни сил не стало, ни дыханья.
Старуха дряхлая пред
ней,
Склонив главу, с клюкой стоит
И жестко, злобно говорит:
– Я знак и
перст судьбы твоей!
Ты трижды проклята моим веленьем.
И значит это,
что твой род
Проклятье долго понесет,
Искупит – в третьем поколенье.
Бледнеет дева и дрожит:
– Так в чём, скажи, я виновата?
За что мне
тяжкая расплата? –
Помешкав, в страхе говорит.
Старуха скрипнула
зубами:
– Ты ни при чём, но здесь печать.
За грех отцовский
отвечать! –
Сверкнула старая глазами, –
Коль внуки,
правнуки твои
Разумны – праведными будут!
Себе прощение добудут.
Об
этом Господа моли!
Покаются в своих грехах,
Законов Божьих не
нарушат,
Свои наполнят светом души –
Падёт моё проклятье в прах.
Но помни! Жить им как в аду!
Крепко и твёрдо моё слово.
Закрою свет, не
жди иного,
С тем и останься, я пойду.
Ушла, и холод леденящий
Сковал и мысли и уста.
И вот, лет несколько спустя,
До слова сбылся
сон ужасный.
***
Страдалицу все звали Анной.
Продолжу
всё же, помолясь,
Свой незатейливый рассказ,
Правдивый и
печальный крайне.
Как только первый луч рассветный
Земле
представил мир иной,
Она, с больною головой,
И ног не чуя под собой,
Бежит ко крёстной за ответом.
– В чём виноват родитель мой?
– Ах,
Анна, стоит ли об этом…
Нет никакого в том секрета,
То – бредни, разговор
пустой.
.
– Нет, расскажи, я знать должна
Всё об отце, чтоб стало
ясно,
Что означает сон ужасный.
– Одна тут женщина жила
И
твоего отца любила,
Его ребёночка носила,
А в день женитьбы
прокляла…
Однако горя не случилось!
Мать в здравии живёт
свой век.
Судьбой не правит человек,
На то – одна лишь Божья милость.
–
Ну а отец? Его же нет!
– Отец твой помер от простуды…
Беги
домой, а я покуда
Свечу Спасителю поставлю
Да за тебя молиться стану.
Ах, молодость – пора златая,
Бежит весенним ручейком,
Журчит
так весело… потом
Завертит жизнь тебя крутая.
Забыла Анна
страшный сон.
Дом полон песнями и смехом,
Тому и бедность не помеха,
Коль радостью наполнен он.
Уж подрастал сынок Павлуша,
Он
лепетал, смеялся звонко,
Она ждала ещё ребёнка.
Но надвигалась
злая туча.
Так неотступно и тревожно
Пришел тридцатый тяжкий
год,
Когда безжалостно весь род
Крестьянский сгублен,
уничтожен.
Не миновал сей тяжкий крест
И Анну. Подлостью людскою
Судьба решилась, злой молвою.
Сослали из родимых мест.
***
То горе было всенародным.
Вершились судьбы не по праву,
Пойди, найди на
всех управу.
Когда до Бога высоко,
Ну, а до правды – далеко,
Не быть
поступкам благородным!
Потом сказали – перегиб,
Круженье головы,
мол, от успехов,
Но злобным людям на потеху
Наш род
крестьянский и погиб.
Лес рубят – щепки, мол, летят!
И повалили,
вырвав корни,
Искоренили хладнокровно
Добротных мужиков – трудяг.
В сознание вселяя страх,
Их просто сбросили с откоса,
Признав
щепою и отбросом,
И перемяли в жерновах.
Ничем не может быть
оправдан
Тот резкий жизни поворот,
Что превратил людей в рабов.
Позволил кто?
И кто дал право
Решать проблемы всей страны
Безумным
пиршеством кровавым,
По воле злобной Сатаны!?
Я слушала рассказы –
сердце стыло:
Покрытая кромешным мраком,
Там смерть гуляла по
баракам,
Сжималась голода холодная рука,
И слёз горючих полная река
Текла безбрежно.
Это было!
Там гибли сотнями Иваны,
Петры,
Матрёны, Павлы, Анны,
На том бесчувственном погосте
Истлели души их
и кости.
Исчез с земли тот род людской,
Обильно потом
поливавший
России житницу, не знавший
Ни сна, ни отдыха порой.
Сей род,
забытый и пропавший
За далью лет, взывает к вашим
Сердцам горячею строкой.
Казните, коли не права!
Почти сто лет прошло с тех пор,
Но
как жестокий приговор
Растет лишь чахлая трава,
А не кедровый мощный бор
На месте вырубки лесов.
Каков посыл – итог таков.
И поросло
быльём жнивьё,
Что хлеб родило золотой,
Питаясь потом и росой.
Там ныне
только вороньё
Кружит да каркает порой.
Покрыты ангельской слезой
Безмолвные поля России,
Печальные в своем бессилье…
Пред
Вами – на колени встану
И припаду к земле сырой.
Крестьянский род!
Страдалец мой!
Клянусь хранить святую память.
***
Что стало с
Анной? – спросишь ты.
Сейчас она сама изложит.
Я не смогу,
поскольку гложет
Тоска и боль от маеты,
Что Анна бедная познала
И
сколько горя испытала.
***
Пройдя свой тяжкий путь земной,
Стояла
Анна пред Всевышним
И тихим голосом, чуть слышным,
Произнесла: «О,
Боже мой!
Я исповедаться пришла,
Надеясь на прощенье.
В твоих
руках моя душа,
В томленье и смиренье.
Жила я весело, счастливо,
Так будет, думала, всегда.
Не знаю, видно, согрешила,
Умчалось
счастье, как вода.
Судьба мне приготовила иное,
Велела ленты снять и
кружева,
Веселия не знать, не знать покоя,
Взяла меня в крутые жернова.
***
Нас среди ночи разбудили,
Во двор согнали нагишом.
Когда
врагами объявили –
Кошмарным показалось сном.
Тогда кричала:
«Лишь корова
У нас, но двое малышей!».
Не проронил в ответ ни слова
Уполномоченный властей.
За что схватиться, я не знала.
Перебирала
тряпки деток,
Петру одежду собирала,
Сама не важно, как одета.
Всё
причитала в суматохе:
– За что же горе нам дано?
У нас имущества-то крохи…
Зачем гребёте заодно!
Где правда? Что скрипишь ремнями!
Куда ты
потащил сундук?..
С ребячьими же он вещами!
И ожил важный бурундук:
– Тридцать минут, – сказал, – на сборы,
С собой одну лишь сменку
брать!
И прекратить все разговоры!
Ты пошевеливайся, мать…
Нас посадили
на подводы,
Да на вокзал, к товарняку.
Без следствия и приговора –
Не
пожелаешь и врагу.
Всё без суда. Хватило слова
Меня
кулачкою назвать.
«Сноха, – сказали, – ты Орлова!».
Где тот Орлов, и не
узнать,
Уехал, по добру-здорову,
Себе другую жизнь искать.
Оставил с мужем нам избушку,
Терпите, мол, так надо, Анна!
Да деткам пару
погремушек.
Врагом-то я за что названа?..
В Ирбит везли. О тех местах
Я раньше не слыхала даже.
Наш эшелон «скотины вражьей»
Стоял
подолгу на путях.
Всё новых пассажиров набирал
И распухал, как
наше горе,
Гудком протяжным боли вторя,
С Урала вёз нас на
Урал.
Но вот и станция конечная,
Угрюмый каменный вокзал,
Мой неожиданный причал –
Тоска, и боль, и мука вечная.
Как скот,
загнали нас в Пассаж,
Что раньше ярмарки был центром.
Великий стон стоял и
плач.
Собор разрушенный акцентом
В развалинах лежал вокруг.
Замкнулся, завершился круг.
Мир пал,
как храм,
одним моментом.
***
Теперь о том, как я бежала
Из ссылки раннею
весной.
Скажу, однако, что сначала
Бежал с сынком Петруша мой.
Записку передал через людей:
Всё будет хорошо, ты жди, мол, Анна.
Мол, Лизу береги, нам вместе с ней
Не скрыться. Я не чуяла
обмана,
А время шло, но не было вестей,
Решилась на побег и
побежала.
И люди добрые нашлись,
До дома помогли добраться,
Но
повернулась уже жизнь –
Мне лучше бы не возвращаться.
Муж сыт, ухожен
и доволен,
В избе – хозяйка на сносях,
Как будто не был он в неволе,
Я
дома – будто бы в гостях.
Мне говорит: «Пошла ты прочь,
Вражина!
Подлая кулачка!» –
Краснокосыночницы дочь,
Супруга заключив в
объятья.
А на пороге уж конвой.
Муж глаз с земли не подымает:
«Я
не пущу сынка с тобой»,
Павлушу в горенке скрывает.
Прижала Лизоньку к себе,
Давлю душевный горький стон…
«Пора
уж, Аннушка, тебе,
Прости», – сказал и вышел вон.
Обратный путь прошла пешком,
Он тяжкий был и очень долгий.
Весна, но
холод, грязь кругом,
Насквозь пронзал нас ветер волглый.
Распухли
ноги, как столбы,
Месила талый снег, он чавкал.
Не слышал,
Боже, ты мольбы,
Младенчик мой хрипел и плакал.
Потом затих и стал
тяжёлым,
В пути малютка умерла.
Боль захлестнула, встала комом,
Так с
тельцем дочки и брела…
И замерла душа живая,
Навеки все оборвалось,
Шла, боль в ногах не замечая,
От горя почернела кровь.
Брела и тяжко
проклинала
Тех, кто порушил мою жизнь,
И в мыслях всё перебирала,
Как наши муки начались.
***
Я ноги еле волочила
И боли не
могла унять,
Но милостыни не просила –
Ни слова не могла сказать.
Кричал охранник, он устал:
«Подохнешь, дура, нет же сил!» -
И сам в избу
опять стучал,
Людей о милости просил.
Ну, добрались мы кое-как,
Отмерив сотенные вёрсты.
Вот виден мой уже барак,
Где всё мертво, как на
погосте.
Когда вошла – пропали силы.
Отняли мётвое дитя,
В могилу
общую зарыли
Без гроба даже и креста.
Людьми тогда нас не считали,
Не хоронили, как людей,
В канаву общую бросали
Умерших взрослых и детей.
Я долго плакала потом
То в разуме, то без сознанья,
Тогда не
ведала о том,
Какие будут испытанья.
Что дальше? В цех
определили,
Работа – из жары да в холод.
Кирпичный цех как раз открыли,
Был адский труд и жуткий голод.
Мы были полуживы-полумертвы,
Измучены, ослаблены, больны,
Обуты кое-как и полуголы,
Животными, скотом,
но не людьми.
Но жизнь есть жизнь. Я встретила Ивана.
Он тоже
нёс свой крест в глухом изгнанье,
С родными выслан –
вырван из земли.
Сошлись, хоть были разными людьми.
И материнство снова я
познала
В бараках темных, грязных и в пыли.
То были дети подземелья,
Что с нами отбывали срок.
Какое детство без веселья,
Кругом тюрьма,
кругом замок
Оставлю их на Божью волю,
Катаю вагонетки,
и одно:
«Что с ними?» –
В голове. Рву с болью
Все жилы с сердцем
заодно.
Потом на лесозаготовки
Отправиться черёд настал –
В Салду.
Так и решился ловко
Вопрос, рабочий капитал
Гоняли с зАвидной
сноровкой.
Куда хотел – туда и гнал
Людей палач, нам чуждо-кровный.
У горя на погибели мы жили,
А тут ещё и новая гроза –
Война пришла –
ломала и крушила,
И вновь слезой подёрнулись глаза,
Единым махом
повернула
Настроенную было жизнь.
Судьба в дугу опять свернула
И
закрутила виражи…
В делянке лес пилила и валила,
Всё вынести
старалась, как могла,
От голода совсем лишилась силы,
О детках только
думала тогда.
Однажды средь толпы упала,
Решили, мёртвая-де, и в
подвал.
Пришли похоронить. «Она… живая!» –
Вошедший кто-то
прошептал.
Знать, не пришёл ещё мой срок,
Подумала, едва
вставая,
Куда судьбина понесёт,
Слепая, горькая, кривая?..
Окончилась война. Мы оклемались:
Дом новый, шестеро детей.
Казалось
мне, что жизнь уж устоялась,
И жить мечтала без потерь.
***
Мы жили верою, любя,
Надежду в сердце сберегая,
Что вот однажды в свете
дня
Отступит жизни ночь глухая.
Надежда, Вера и Любовь
Мы
дочерей своих назвали,
А коль ещё родится дочь –
София будет, так мечтали.
Но злые ветры замотали,
И вихрь окутал грозовой.
Мы поняли и
осознали,
Что имя – знак судьбы лихой.
Когда осеннею порой
Раздался крик малышки тонкий,
Мы выбор сделали иной,
Другое имя дав
ребёнку.
Два сына, будто два крыла,
Росли – родителям опора.
Но
вьюга жизни замела,
И рухнул мир под нами снова.
Беда пришла, откуда
и не ждали.
В пятидесятом дом сгорел,
Дотла сгорел, на улице остались
Со мною шесть моих детей.
В июле страшная гроза была,
Гремели громы,
молнии сверкали,
Хоть дождь хлестал и заливал дома,
Одна шальная к нам-то
и попала.
Дом взялся сразу, запылал,
Едва ребят спасти успела.
Как
он горел, как догорал,
Была в безумье, не глядела.
Меня тогда муж
обвинил,
Сказал, что я сама недоглядела,
Не пожалел, а оскорбил,
Ушёл,
остановить я не посмела.
В бессилье помутился разум.
Сказала я, что
если бы Ты был,
Такого горя… столько… сразу –
Никак и никогда б не
допустил!
Как жить теперь, кто даст совет?
А чем кормить,
и где ответ?..
Старшому парню – мало лет,
Дочурке младшей – года
нет.
Малышку-дочь сосед просил отдать:
– Мала и никого она не
вспомнит.
Как надо, сможем дочку воспитать,
Тебе же будет легче и
спокойней.
– Дитя отдать? Да ты свихнулся!
Мою кровиночку отдать?
Как твой язык-то повернулся!
Я не кукушка, слышишь – МАТЬ!
И так
двоих уж потеряла.
Дочурка первая – в земле,
А что с Павлушею – не
знаю,
Как он на дальней стороне…
Самой отдать? Нет, не позволю!
Коль выживем, так, значит, все.
Не разделю. Судьбой одною
Нам жить
на матушке-Земле.
Иван одумался, вернулся,
Поставил дом, и
стали жить.
Но лад бедою обернулся,
Гулял он сильно, начал бить.
Терпела, тяготы сносила,
Измены и обидное житьё.
В душе я только голосила,
Потом ему прощала всё.
Мы деток всё же воспитали,
Учили
жить по совести, не лгать.
Грешна, что мало их ласкала –
Как белка в
колесе, когда ласкать?
А годы мчались вереницей
В трудах, заботах,
нищете.
Не просто – пасть и не разбиться
С сумой тяжёлой на плече.
И вот недавно заболела,
Врачи приговорили – рак.
Душа болела, ныло тело,
Страданья, безнадёга, мрак.
От боли дикой я спасения не знала,
Весь
мир чужим, немилым стал,
И помыслов Твоих не понимала,
За что такие муки
посылал.
Покинул муж меня больную,
Беспомощную, жалкую, в беде.
Сказал, что хочет жизнь иную,
Сама должна подумать о себе.
Видать,
зачерствела душа
За годы долгих испытаний,
Коль рубанул вот так сплеча,
Ко мне не зная состраданий.
Ему я нынче не судья,
Перед Тобою сам
ответит,
Печаль о детках лишь моя,
Им дальше жить на белом свете.
Я дни в тревоге коротала,
О судьбах думала детей,
Не ворожила,
не гадала,
Но видела сквозь толщу дней.
Печально было расставанье,
Глядела я на старших дочерей –
В них жажда жизни, вместе с ней
Силён
и дух необычайно!
И находясь на смертном одре,
Борясь с болезнью и
тоской,
Всё наблюдала, как заводит
Свой меч судьба над головой,
У каждой дочери находит
Слабинку. Тяжкою рукой
Карает в злобном хороводе,
Но, пособив одна другой,
Они сквозь тяготы проходят.
Судьбу
предвидела у младшей,
Простилась только с ней одной.
С горячим сердцем так
опасно
Идти по жизненной прямой.
Передала ей поцелуем
Свой дух,
чтоб следовал за ней,
Поскольку знала – не минуем
Путь
огорчений и потерь.
Проснётся дух мой в нужный час,
Ей посох
даст, в пути поможет,
Пополнит твёрдости запас.
Мы с доченькою так похожи.
Моё дыхание тотчас
Ей путь уверенно проложит
И защитит от злобных
глаз,
Беда согнуть её не сможет!
Переживала и за сыновей,
Не столь
сильны они духовно.
Слабы коленки у парней,
И дочерям они не
ровня.
Как слаб и телом, и душой,
Хотя талантлив
от природы,
Мой ненаглядный сын меньшой.
Мечтал актером стать он
вроде,
Но сломлен тяжкою судьбой,
Его черёд вослед за
мной
Уйти, все дни уж на исходе
Павлуша вырос всем чужой –
Подранок, «выкормыш кулацкий»,
И покатился по кривой:
По тюрьмам,
ссылкам и без ласки
Весь век скитался парень мой.
Мечтала хоть бы на
прощанье
Прижать к груди свое дитя,
Не вышло, пусто ожиданье,
Ответил:
«Не поеду я.
Не выдержит она в болезни,
Несчастна долею своей .
Пропащий я, но не железный», -
И слёзы хлынули с очей.
Сыночка
среднего простила,
Хотя он алчным стал и злобным.
В сердцах я как-то
говорила:
Не подойдёт к ногам холодным!
И не коснется лба губами
За то,
как обошёлся с нами
Тем вечером глухим и скорбным.
Он, находясь
в объятьях мрака,
Всю злобу вылил на отца.
Не взяв с собой
перемывахи,
Пошли мы с мужем от крыльца.
Как унизительно и стыдно
Бежать от собственного сына,
Как от взбесившегося пса.
Тот,
кто сыновних чувств не знает –
Несчастный, жалкий человек,
Отца и мать не
почитает –
Тому прощенья, знаю, нет.
Простила, пусть он будет весел,
Не
одинок, всем интересен
И счастлив ныне и вовек.
Прости и мне,
Господь, грехи,
Которых я не искупила.
В глубинах жизненной
реки
Бороться нелегко мне было».
***
Не знаю, что
Господь ответил
Но думаю, что Он простил.
Не каждому достанет сил
Жизнь мерить без тепла и света.
Не заживает в сердце рана…
Прости,
Господь! – взываю снова.
И рвётся горестное слово –
Великомученица Анна!
Проклятье рода ещё в силе,
Кто жив, а кто давно
в могиле.
Знать, не родился ещё тот,
Кто цепи эти разорвёт
И защитит
наш бедный род
На будущее от невзгод.
Покуда – бродим по пустыне.
Наш путь доселе не изведан.
Потомки рода, обращаюсь к вам:
Не
кланяйтесь худым ветрам,
Не покоряйтесь тяжким бедам,
Не следуйте порывам
ложным,
А если ближнему тревожно –
Беду его делите пополам.
Не оставайтесь безучастны
К судьбе народа и страны.
Ответить
«нет» посланцу тьмы,
Поверьте, в нашей это власти,
Чтобы
проклятья чёрная рука
Не дотянулась к вам чрез годы,
Отныне пусть
моя строка
Вас сбережёт! Вы той породы,
Что славна многие века!
Живите вольно и светло,
Дарите только радость людям.
Так пусть души моей
тепло
Навечно с вами,
люди,
будет!
2011 год
|
