|
|
Владимир КОЛАРИЧ. Между Востоком и Западом: опыт Сербии |
|
2018 г. |
Форум славянских культур |
|
ФОРУМ СЛАВЯНСКИХ КУЛЬТУР |
|
|
|
Владимир КОЛАРИЧМежду Востоком и Западом: опыт Сербии
Историческая и культурная взаимосвязь различных народов, цивилизаций и религий характерна для Сербии, как и для России – как и многих других «закипевших» в прошлом и нынешнем веке территорий на карте мира. Эта множественность условий и сложных исторических аспектов оказала сильное влияние на формирование сербской идентичности. Сербская культурная, цивилизационная, национальная и религиозная идентичность основана на широко распространенном понятии о нахождении Сербии «между Востоком и Западом». Эта идея исторически сложилась много веков назад в сербском коллективном сознании. В частности, буквально эта мысль приписывается первому сербскому архиепископу святому Савве Неманичу (ХІІ век). Однако святой Савва, как святогорский монах-исихаст, считал, что Сербии предпочтительно находиться не между Востоком и Западом, но над Востоком и Западом. Можно также вспомнить, что о «срединности» Сербии рассуждал крупнейший сербский теолог и философ ХХ века, святой владыка Николай Велимирович: это «…Восток на Западе и Запад на Востоке». Для сербского исторического опыта свойственно противопоставление Востока и Запада, прежде всего, как противопоставление восточного и западного христианства. С другой стороны, заметно противопоставление христианства и ислама. Сербский национальный корпус, сербская общность исторически возникла на границе разделения Восточной и Западной Римской империи. Это разделение имело религиозные и цивилизационные последствия, которые оказали глубокое влияние на формирование сербской идентичности. В Средние века Сербия сделала исторический выбор в пользу восточного христианства и византийского типа цивилизации, но ее позиция осталась «пограничной», потому что на протяжении веков она испытывала значительное западное влияние. Так, например, первого сербского короля короновал Папа Римский. Из-за своего «восточного» выбора Сербия часто подвергалась удару Римской Церкви и западных государств. Стратегия Запада не сводилась к одним только военным, экономически и политическим аспектам, но и к политике идентичности, тактическим действиям Западной Церкви, формированию отношения западных властодержцев к Сербии - что ключевым образом влияло на формирование сербской идентичности. Западная политика идентичности по отношению к Сербии в Средние века основывалась на обращении сербов в католичество, экономическом, «мягком» давлении, которое могло бы отделить Сербию от влияния Византии и, в конечном счете, разбить сербскую национальную общность. Распад средневекового сербского государства и многовековая турецкая оккупация привели к понятию, что Сербия - это последний защитный рубеж Европы от исламской угрозы. Сербы, бежавшие от турецкого насилия, исполняли роль пограничной армии, защищавшей Австрию от Турции. Турки также проводили собственную политику идентификации по отношению к сербам. Часть сербов приняла ислам, внедрена была и так называемая «кровная дань», о которой в своем романе «Мост на Дрине» писал нобелевский лауреат Иво Андрич (принудительный набор сербских мальчиков, их обращение в ислам и включение в элитные воинские единицы – подразделения янычар). После освобождения от турок в XIX веке Сербия институционально развивалась под влиянием Запада. Идеологи сербской независимости, а позже члены сербской интеллигенции, получали образование в Австрии, Германии и Франции. Константин Леонтьев, например, писал в то время, что Сербия хочет быть еще одним буржуазным европейским государством. Тем не менее, Православная Церковь и крестьянство инстинктивно склонялись к России, которая рассматривалась в качестве преемницы византийского типа цивилизации. Можно сказать, что в XIX веке голова Сербии была повернута в сторону Запада, а сердце было устремлено к России. И при этом на чувственно-инстинктивном уровне по-прежнему сильным оставалось влияние турецкого Востока. В XX веке любовь Сербии к России стала ощутимей: из-за общей уверенности в том, что император Николай II Романов вступил в Первую мировую войну для того, чтобы защитить сербов, выполнить духовные обязательства России. После Первой мировой войны и Октябрьской революции монархическая Югославия во главе с сербским королем предоставляет убежище белым эмигрантам, но не поддерживает дипломатических отношений с Советским Союзом. Как это ни парадоксально, но именно образованные русские эмигранты играют важную роль в деле знакомства сербов с крупнейшими достижениями европейской культуры. Российские эмигранты также существенно влияют на усиление сербского богословия, богословского образования и монашества. Вскоре после Второй мировой войны социалистическая Югославия, в которой сербы составляют большинство, оказывается в конфликте с Советским Союзом и фактически остается вне блоков. Идеологически Югославия полагается на свой собственный тип социализма – «самоуправляемый социализм», а геостратегически – на принадлежность и даже на лидерство в Движении неприсоединения. Во время распада Югославии Запад осуществлял жесткую антисербскую кампанию глобального масштаба. Из-за преобладающей культурно-цивилизационной ориентации сербской элиты на Запад большинству населения было трудно осознавать масштаб и преемственность стратегии Запада по отношению к Сербии. Распад сербской национальной общности на несколько наций и языков достиг пика, а Западное идентификационное насилие в Сербии нащло свое отражение в навязанном разделении на Первую и Вторую Сербию. Первая Сербия, как полагают авторы этого тезиса: националистическая, традиционалистская, консервативная, анти-современная, патриархальная и ксенофобская, в то время как Вторая Сербия: гражданская, современная, европейская, космополитическая, демократическая. Именно этот вид деления, такое понятие идентичности агрессивная западная политика рассматривает как сущность взаимоотношений восточных и западных элементов в сербском обществе. При этом в последнее время становится все очевиднее, что Сербия, независимо от ее текущего политического направления, для Запада всегда будет оставаться некоей «маленькой Россией», «Россией на Балканах», и, следовательно, потенциальной угрозой. Становится все яснее, что большинство сербов все еще не желают признавать, что для западных центров силы, независимо от их риторики, Сербия интересна только с точки зрения их собственной безопасности. Сербская идентичность сформировалась на основе своеобразного, уникального исторического процесса, и трактовать ее однозначно было бы ошибкой. По-прежнему заметно своеобразное развитие и мироощущение Сербии, вероятно, это ее удел, ее «исторический паспорт». Во-первых, Сербия по-прежнему остается пограничной территорией: и георграфически, и духовно. Сербы не являются ни народом Востока, ни народом Запада, они живут на их «границе». И, конечно, они органически принимают и элементы Востока, и элементы Запада. И постоянно идут поиски возможностей для интеграции и синтеза, или хотя бы успешного «сосуществования» этих элементов. Однако «пограничная идентичность» легко превращается в «противоречивую идентичность», основанную на конфликте различных элементов. Очевидно, что всякий конфликт заканчивается доминированием одного элемента, если движение идет к равновесию и единству. Такая внутренняя конфликтность, постоянное ощущение напряжения приводит к «защитной идентичности». Это оборона, защита от всего, что угрожает идентичности народа. В качестве первичной задачи самосохранения идентичность основывается на культуре выживания, а не на культуре строительства, что делает сербскую идентичность неустойчивой, она не фиксирует свое состояние. Это положение «меж двух огней», постоянные изменения, движение и возвращение. Конечно, Сербия, в ее историческом опыте, в религиозном контексте определена в первую очередь как страна православная. Серб сам себя по большей части, порой даже неявно или бессознательно, видит как «православного серба». В условиях постоянной угрозы идентичности свою религиозную идентичность он определяет как национальную, а национальную – как религиозную. Православная идентичность его, как христианина, в условиях «угрозы» ислама привязывает его к Европе, в то время как перед «угрозой» Запада она привязывает его к православному культурно-цивилизационному кругу во главе с Россией. Тем не менее, Сербия по-прежнему остается пропитанной духом Центральной Европы и средиземноморской культуры. Из-за ее исторической идентификации с православным христианством неоязыческие тенденции всегда будут казаться маргинальными, и, кажется, она никогда не будет привержена евразийским или более ранним панславянским дискурсам. Даже неявная идеологическая система «сербы – древнейший народ», то есть «сербы в качестве второго и окончательного Израиля, избранный народ Божий» была христианизирована уже в средние века, в господствующей идеологии династии Неманичей, видевшей себя как «лозу Евсееву», и, наконец, прозвучала в Косовской битве, которая родила ключевой сербский миф – косовский. В политико-идеологическом смысле косовский миф является жертвенным мифом о национальной независимости, а в религиозном смысле – эсхатологическим мифом о выборе «Царства Небесного вместо Царства земного». Видимо, основой сербской идентичности и дальше будет оставаться тяготение к этнической и религиозной самобытности, оригинальности, независимости и национальной и религиозной свободе, вплоть до границы самоуничтожения. Сербская вера в собственную исключительность является по сути своей деструктивной и саморазрушающей. Однако она также может быть обращенным ко всем народам призывом, побуждением к свободе от всякой тирании, в том числе – и от тирании «мира сего». Перевод с сербского Елены Буевич. На илл.: Вук Караджич
|
|
СЛАВЯНСТВО |
|
Славянство - форум славянских культурГл. редактор Лидия Сычева Редактор Вячеслав Румянцев |
