|
|
Борковский Пётр |
|
- |
Форум славянских культур |
|
БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ |
|
|
|
Пётр БорковскийБорковский Пётр — полковник, начальник немецких наёмников на службе у польского короля Сигизмунда III Вазы. Упомянут в «Московской хронике» К. Буссова и в «Истории Московской войны» Н. Мархоцкого (естественно, с самой лучшей стороны, поскольку был таким же ландскнехтом, как и сами господа хронисты). Мархоцкий сообщает о Б. в связи с походом (1608) Лжедмитрия II и его разноплемённого войска из-под Болхова на Москву: «После взятия Можайска мы продолжили свой путь к столице с оглядкой, надеясь, что москвитяне снова где-нибудь выйдут нас приветствовать. Но мы так напугали их, что они нигде не показывались. Лишь под Звенигород (так называется город в шести милях от столицы) приехал к нам Петр Борковский (потом он стал сандомирским хорунжим) с племянником пана малогощского каштеляна. Он прибыл от имени задержанных москвитянами после Дмитриевой свадьбы послов е[го] в[еличества] польского короля: малогощского каштеляна Николая Олесницкого и Александра Гонсевского, нынешнего смоленского воеводы. Послы увещевали нас выйти из московских государств и не нарушать договор, который они заключили между Короной и Московским государством. Хотя москвитяне не помышляли о выполнении договора и их освобождении, послы боялись, как бы мы чего не испортили». Далее Б. упом. в Клушинском сражении (4 июля 1610), когда он вместе с племянником гетмана С. Жолкевского Адамом был отдан нем. наёмникам в залог их перехода от шведов на сторону поляков: «оба знали различные языки (такие нам тоже были нужны, ибо войско неприятеля состояло из разных народов)». И Мархоцкий, и Буссов пишут о нём в связи с резнёй москвичей (февр. 1611), выступивших против поляков, немцев, чехов, французов, бельгийцев, и проч. сброда, нанятого поляками по всей Европе во время их интервенции в Россию и теперь бесчинствовавшего в рус. столице. 13 февраля на попытку одного из слуг какого-то польского дворянина, покупавшего зерно на рынке, ответить ударом сабли на откровенное издевательство продавца-москвича (не желавшего продавать ему пшеницу по той же цене, что и своим соотечественникам) сбежалось множество народу, который оглоблями убил этого слугу и ещё несколько иноземцев, попавших под горячую руку. Польская конная стража бросилась на защиту своих соплеменников и, врезавшись в толпу, застрелила десятка полтора москвичей. Весть об этом мгновенно разнеслась по всей Москве, и уже вскоре у места происшествия негодующе гудела огромная толпа горожан. Появившийся в окружении сильного отряда телохранителей наместник польск. короля А. Гонсевский произнёс перед ними пламенную речь и, то взывая к разуму москвичей, то уповая на Господа, то угрожая жителям непокорной Москвы, кое-как успокоил толпу. Однако по прошествии нескольких недель ситуация вновь накалилась, т. к. москвичи вовсе отказались снабжать поляков продуктами. Запахло открытым неповиновением интервентам, в некоторых местах города возникли баррикады, в Кремль стали стекаться толпы народа. «В ответ на это господин Борковский, главный начальник немцев и иноземцев, приказал немедля начать бить в барабаны и поставить мушкетеров под ружье. Это испугало московитов, около 3000 которых столпилось в Кремле, собираясь бунтовать, и они живо убрались из Кремля. Солдаты уже хотели закрыть ворота Кремля и напасть на клятвопреступных русских [которые, по мнению Б., нарушили присягу, данную польск. королевичу Владиславу], они охотно вцепились бы в них, но начальник не допустил до этого, а сказал: «Стойте и ждите, пока они сами начнут и пойдут на нас. Тогда мы продолжим. Пусть их бранятся, от бранных слов никто не погибал. Если же они будут искать крови, то пусть все идет своим чередом». Так через четверть часа в Кремле больше не было ни одного русского, однако было достаточно ясно, что в ближайшее время московиты учинят возмущение по той причине, что военачальник и полковники не хотели разрешить московитам празднование Вербного воскресенья (которое после Николина дня является у них самым большим праздником в году) во избежание мятежа и бунта… Поскольку, однако, из-за запрещения этого праздника народ еще больше озлобился и получил повод говорить, что лучше умереть всем, чем отказаться от празднования этого дня, то им разрешили праздновать его… Но немецкий и иноземный полк и все поляки были в полном вооружении и начеку. Начальникам все же удалось разведать, что московиты задумали обман и что-то собираются затеять и что сам патриарх — зачинщик всего мятежа и подстрекает народ к тому, чтобы, раз в Вербное воскресенье мятеж не состоялся, поднять его на Страстной неделе. Узнали они также, что все князья и бояре держат на своих дворах множество саней, нагруженных дровами, чтобы, как только начнется смута, вывезти их на улицы и поставить поперек, так что ни один всадник не сможет проехать по улицам и поляки не смогут выручить друг друга, так как они рассеяны в разных местах по городу. Поэтому наместник господин Гонсевский и полковник иноземцев Борковский дали распоряжение, чтобы ни один немец, или иноземец, или поляк под страхом смерти не оставался за третьей или четвертой окружной стеной, а тотчас же направился в Кремль и под Кремль, для того чтобы быть вместе на случай, если начнутся беспорядки… Увидев, что в понедельник немцы со всем, что у них было, направляются в Кремль, так же как и иноземные солдаты, московиты поняли, что наверное их замысел открыт. Они просовещались день и ночь, как помешать тому, чтобы все воинские люди собрались в Кремле и перед Кремлем, и затем во вторник, утром 19 марта, московиты начали свою игру, побили насмерть многих поляков (которые эту ночь проводили еще на своих квартирах), сделали больверки и шанцы на улицах и собрались во множестве тысяч. Наместник послал к ним несколько отрядов конных копейщиков, которые должны были помешать подобным их намерениям, но московиты на них не обратили никакого внимания. Московитские стрельцы (это аркебузники) так в них палили, что много и людей и коней полегло на месте. Если бы не было в крепости набранного из немцев и других народностей полка мушкетеров, а также и поляков, то в тот день едва ли остался бы в живых хотя бы один из этих 5000 конных копейщиков, ибо московиты уже сильно взыграли духом, увидав, как много поляков сбито с коней и какое множество отрядов отступило. Они так ужасно кричали и вопили, что в воздухе стоял гул; к тому же в тысячи колоколов били тревогу. Когда поляков столь бесславно проводили пулями и стрелами снова до ворот Кремля и на них напал великий страх, капитан иноземных ратников господин Яков Маржерет в восемь часов по нашему времени выслал из Кремля на Никитскую улицу три роты мушкетеров, в совокупности всего только 400 человек. Эта улица, длиною в четверть путевой мили, имела много переулков, в которых за шанцами и больверками укрылось 7000 московитов, нанесших большой урон полякам. 400 мушкетеров напали во имя Господа на николаитов за первым больверком и так успешно стреляли, что те по многу человек сразу, как воробьи, в которых стреляют дробью, падали на землю. Поэтому с добрый час был слышен ужасающий гул от московитского боевого клича, от гудения сотен колоколов, а также от грохота и треска мушкетов, от шума и завывания небывалой бури, так что поистине слышать и видеть это было очень страшно и жутко. Солдаты тем не менее так стремительно нападали по всей улице, что тут уж московитам стало не до крику и они, как зайцы, бросились врассыпную. Солдаты кололи их рапирами, как собак, и так как больше не слышно было мушкетных выстрелов, то в Кремле другие немцы и поляки подумали, что эти три роты совсем уничтожены, и сильный страх напал на них. Но те вернулись, похожие на мясников: рапиры, руки, одежда были в крови, и весь вид у них был устрашающий; они уложили много московитов, а из своих потеряли только восемь человек. С того берега Неглинной (это маленькая речушка в городе) снова послышался сильный крик московитов, которые сделали и там на улицах шанцы и сильно били в набат. Тогда эти три роты отважились пойти и туда тоже, и Бог помог им одержать там победу. В течение двух часов они бились с московитами на одном и том же месте, пока не одолели их. Но затем снова собралась толпа на Покровской улице. И так как через некоторое время 400 солдатам стало невмоготу так долго и так далеко бегать с тяжелыми мушкетами в руках и столько часов биться с врагом, стрелять, рубить и колоть, то полковник Борковский выпустил несколько отрядов конных копейщиков, которые должны были прийти им на помощь. Поскольку они не могли добраться до московитов на конях по разрытым улицам, полковник приказал поджечь на всех улицах угловые дома, а дул такой ветер, что через полчаса Москва от Арбата до Кулижек была вся охвачена oгнем, благодаря чему наши и победили, ибо русским было не под силу обороняться от врага, тушить огонь и спасать оттуда своих, и им пришлось поэтому обратиться в бегство и уйти с женами и детьми из своих домов и дворов, оставив там все, что они имели… В этот день выгорела третья часть Москвы, и много тысяч людей погибло от пуль, мечей и от охватившего их огня». Владимир Богуславский Материал из кн.: "Славянская энциклопедия. XVII век". М., ОЛМА-ПРЕСС. 2004.
Далее читайте:Правители Польши (указатель имен). Исторические лица Польши (биографический справочник). Польша в XVI веке (хронологическая таблица). Польша в XVII веке (хронологическая таблица).
|
|
СЛАВЯНСТВО |
|
Славянство - форум славянских культурГл. редактор Лидия Сычева Редактор Вячеслав Румянцев |
